Варвары - Страница 103

103

Алексей обнял ее, притянул к себе.

– Как я мог не прийти, если ты позвала меня! – шепнул он в теплое ушко, спрятавшееся в черной волне волос.

– О да… Я звала тебя… Каждую ночь. Ты снился мне… Ты приходил…

Ах, какой у нее чарующий голос, низкий, как будто влажный, с дурманящей хрипотцой.

– Скажи, это ты, Алексий? Как ты нашел меня? Как узнал, что я здесь?

Какой-то еще сохранивший трезвость кусочек коршуновского сознания уловил ее слова, но осмыслил уже тогда, когда отвердевший сосок коснулся волос на его груди, а тонкая нездешняя ткань ее рубашки как будто сама собой скользнула по бедрам вверх…

– Как я узнал? – Он тихонько засмеялся, лаская бархатистую кожу повыше напрягшихся ягодиц.– Твоя служанка сказала мне, где тебя искать.

– Служанка?

– Ну да.– Алексей провел языком вдоль гибкой шеи: от выпуклой косточки у горла до пахнущей жасмином впадинки за мягким ушком.– Чтобы найти тебя, мне не нужен свет луны. Звезд достаточно,– прошептал он.

Внезапно ее ладошки с неожиданной силой уперлись ему в грудь.

– Какая служанка? – спросила она обеспокоенно.– Какая служанка, Алексий?

Тут до опьяненного восторгом Коршунова медленно, сквозь счастливый туман начало доходить нечто очень неприятное.

– Та, которую ты послала ко мне,– механически ответил он.

«Ах ты… Похоже, я попал!»

– Я никого не посылала! – Голос Анастасии зазвенел. Коршунов поспешно накрыл ее рот ладонью, и от этого прикосновения приостывший жар желания вспыхнул вновь.

«А-а-а… Будь что будет!» – подумал он, снова притягивая ее к себе.

Она сопротивлялась беззвучно… Недолго. Минута – и она уже извивалась у него на коленях, откидываясь назад на сцепленные руки Алексея, метя пол гривой распущенных волос…

Черт! Алексей никогда не думал, что опасность так возбуждает…

Острое ощущение жизни кипело у него внутри, и такой же бешеный ритм (он чувствовал!) яростно пульсировал внутри ее лона. Черная (темнее ночи) грива металась во мраке, хлеща Алексея по лицу, когда Анастасия, вцепившись в его плечи, раскачивалась, как рвущийся с цепи маятник, взлетала и падала, звонко ударяясь ягодицами о его бедра. Казалось, она пытается вырваться из капкана коршуновских рук и вот-вот выскользнет, потому что невозможно удержать дикое пламя… Но в самый последний миг черный поток волос перехлестнул через плечи Алексея, тонкие цепкие руки обвили его, острые зубки впились в мышцу, а живой огонь неистово заплясал, забился, словно в агонии, на его чреслах… Тут уж и Алексей перестал что-либо контролировать и взорвался, как брошенная в костер петарда…

И сразу кто-то заколотил в дверь.

– Открой, госпожа! – потребовал мужской голос.– Открой!

Коршунов дернулся, но Анастасия не отпустила. Обмякшее, отяжелевшее тело ее распласталось, растеклось по его груди и животу, влажный пальчик коснулся его губ: молчи!

– Что тебе нужно, Хвитс? – сонным голосом спросила Анастасия.

– Открой! Мы знаем, что он – у тебя!

– Кто – «он»? – спросила женщина.– Ты дурак, Хвитс! Ты зачем прервал мой сон? Вот я Стайне пожалуюсь…

– Открой, госпожа, или мы сломаем дверь!

В дверь стукнули еще раз – кулаком, а потом добавили чем-то тяжелым.

Дерево захрустело.

«Как удачно, что здесь – двери, а не обычная завеса из шкур»,– подумал Алексей.

Так быстро Коршунов даже на курсантских сборах не одевался.

– Давай, ломай! – крикнула Анастасия.– Увидишь, что Стайна с тобой сделает, когда узнает, что ты ворвался ко мне ночью!

– Он все узнает, Стайса! – выкрикнул другой голос.– Лучше открой! Пусть твой любовник примет смерть как мужчина! Мы убьем его быстро! Эй, ты, слышишь нас?

– Молчи,– прошипела Анастасия.

Но Коршунов и не собирался вступать в дискуссию со стражей. Один раз, когда он пробрался сюда, эти бездельники его проворонили. Почему бы не повторить еще раз тот же трюк?

Пятно окна было чуть светлее, чем темнота в комнате. Коршунов осторожно выглянул…

Ага! Внизу топтались как минимум двое. Старались вести себя тихо, но у одного был насморк, а у второго, похоже, чесотка. Алексея это даже позабавило, хотя его положение трудно было назвать забавным. До бурга – километров десять, а вокруг полно людей Стайны. И все-таки, черт возьми, он ни о чем не жалел! Разве что о том, что невольно подставил Настеньку. Но ведь не убьет же ее Стайна! Что он, дурак – такую красавицу убивать? Что там у них за посягательство на чужую женщину полагается? Изгнание?

Он осторожно протиснулся в окно, зацепился за выступ, подтянулся – и через пару секунд уже лежал на соломенной крыше. Снизу ничего не заметили. И не услышали.

Анастасия через дверь громко препиралась со слугами. И одновременно очень тщательно вытиралась лоскутом ткани. Закончив, запихнула лоскут в щель между половиц.

За супружескую измену по здешним законам ничего хорошего не полагалось. Жену-изменницу – разметать лошадьми. Совратитель мог отделаться вирой. Если речь шла о рабыне, дети не имели права наследования. Или же мог быть казнен. Так же, как женщина. Если вина доказана. Мера пресечения устанавливалась судьей. Но муж мог отказаться от виры и мстить, если считал, что судья проявил излишнюю мягкость. Правда, в данном случае, когда потерпевший сам являлся Законом, на благорасположение судейства рассчитывать не стоило.

Вряд ли знание этой части здешнего кодекса порадовало бы Коршунова. Или заставило его быть еще осторожнее, когда он, практически бесшумно, соскользнул с другой стороны дома: сначала – на навес над крыльцом, потом – на землю. У «парадного входа» никого не было. В том числе и собачек. Теперь-то понятно, почему со двора исчезли барбосы. Чтоб раньше времени не спугнуть дичь.

103